В галерее-портфолио фотографа нашла пристанище феноменальная статья рекламного фотографа предметов.

ФЕНОМЕН РАССКАЗЫВАНИЯ ИСТОРИЙ. Предлагаем на суд читателя. Понятие «storytelling» еще не нашло в русском языке своего эквивалента. Редко, но с нарастающей частотой этот термин употребляется в простой транслитерации. В переводе это обозначает «рассказывание историй». Конечно речь здесь идет не о всяких историях. Платон или Сократ, когда пасовали перед определенной проблемой, не могли найти философского решения – прибегали к истории. Это пара: логос и миф, или разум и миф была ими обоими четко осознана. Мифу, истории предназначалось дополнительное, подчиненное, второстепенное место. Миф выступал вместо научного или философского размышления только когда оно сталкивалось со слишком непосильной задачей, тогда оно заменялось историей.

Я вам напомню «бум нулевых», а возможно и 90-х годов, когда в каждом уважающем себя доме, на самом видном месте лежал журнал или несколько последних номеров «Караван историй» Это касалось домов интеллектуалов самого высшего полета, в том числе. Вдруг все заинтересовались простыми человеческими историями, которые затем уже мультиплицировались в ряде журналов, которые специализируются на биографиях, которые выстраивают необыкновенно сложную человеческую реальность, реальность человеческой жизни в одну линейную историю. С этой проблемой или темой в свое время столкнулся психоанализ. Психоанализ учится работать с тем повествованием, которое пациент сам о себе выстраивает. С одной стороны, эта история служит для психоаналитика информацией, которую он черпает, чтобы построить плодотворную для лечения конструкцию.

С другой стороны, психоаналитик относится к этому, как к задаче. Он выискивает в этой истории лакуны, пробелы, линии напряженности, через которые высвечивается патология. Он принципиально не доверяет этому повествованию. В этом одна из амбивалентностей и напряженностей психоаналитического процесса. Анализант, с одной стороны, приглашается к свободному речепроизводству, желательно автоматическому, без тормозов, при том, что современный анализант – начитанный, читавший того же Фрейда, возможно Лакана и других психоаналитиков, и знает, что то, что он говорит, не держится, и именно это недержание, некогерентность повествования и служит психоаналитику путеводной звездой в его лечении. Сегодняшнее отношение к историям совершенно иное, люди безгранично им доверяют. Эти истории жизни транслируются дальше, рассказываются знакомым, друзьям, соседям и выдаются за «чистую монету».

Уже в начале 20 века в Америке, один из отпрысков Фрейда Бернайз разработал теорию повествования, связанную с рекламой и маркетингом – слово тогда еще молодое, если вообще существовавшее, где он пояснил или придумал идею о том, что каждый товар должен сопровождаться историей – в этом залог его успеха. Люди покупают в конечном счете истории, поскольку при плотной конкуренции товары слишком похожи друг на друга, и именно история, носителем которой является логотип, рекламное сопровождение привлекает внимание к товару. Затем из экономики storytelling пришел в политическую сферу и за считанные десятилетия, когда сама сфера политики, во-первых, сблизилась с экономикой, во-вторых, опустошила себя в пользу экономики, стало ясно, что эра политических программ, как особого жанра, ушла в прошлое, и на место программ пришли истории. Кандидаты продают свои истории.

Это должна быть трогательная, драматическая история с участием знакомых нам ролевых персонажей, знакомых нам по «Морфологии волшебной сказки» Проппа. – Должны быть не только жена, дети, собака, возможно в прошлом любовница, но еще и разные злопыхатели, которые терпят поражение. Не случаен успех мегаисторий условно толкиеновского типа, которые сегодня фактически низвергли высокую литературу и заменили своими простыми понятными схемами сложность литературы, которая была достигнута в литературе модерна, например. Можно сказать, что современный массовый читатель отучился читать сложные нарративно – изощренные произведения, вернувшись к линейным, простым повествовательным конструкциям. Исход 19 века был уже не в литературе, а в философии крахом систем, начиная с гегелевской системы. Системам предъявляли претензии в их произвольности, в произвольности их сематического ряда и натужной собранности, которая выпускала из внимания факторы, не помещавшиеся в эту систему.

Парадоксально, что современный человек, научившийся не доверять системам, абсолютно верит простым нарративным конструкциям. В сегодняшней политике на Западе этот феномен хорошо изучен. Череда Бушей и Обама – контрпример, но пример того же триумфа. – Победил своей историей. Он продал избирателю историю, которая ему понравилась, ему импонировала, льстила самому избирателю Ему нравилось, что ему нравится история Обамы. И в других странах, например, во Франции при недавней смене президентов, когда вместо Саркози пришел Олланд, Саркози был отвержен за катастрофическую политику во многих областях, но и за крах своей истории, тогда как Олланд, сначала принятый благосклонно, большинством, которое за него проголосовало, но и сейчас ему не хватает истории. У Саркози она была, раньше это называли харизма, но это не то же самое, это связанные вещи, тогда как Олланд открыто порвал и с харизмой и с историей. Сходные феномены мы можем видеть и в целом с историями, которые рассказывает государство.

Есть мифы, которые само государство складывает о себе. Относительно недавние – это история создания государства Израиль, которая несколько десятилетий была удачной историей, которая позволила нации состояться, но сейчас мы видим, что история эта такова, что не позволяет ей встроиться в национальные истории своих соседей, не позволяет создать устойчивый, правдоподобный синтез соседствующих историй, который бы вел к долговременному и надежному миру. Эта проблема осознается и в России, когда создаются разные комиссии по образу России. Здесь культура storytelling чрезвычайно низка, и политики простодушно считают, что можно таким образом застить действительность и просто продавать образ вместо реальности – что не возможно.

Образ должен войти в сложную взаимосвязь с самой реальностью, чтобы стать эффективным. Фотографии и анекдоты с историями. Storytelling сулит нам много новых обманов и взывает к силе сопротивления каждого из нас. Мы в России имеем некие запаздывающие позиции, у нас начинается период увлечения storytelling, появляются эксперты по storytelling, которые продают свое знание о важности историй фирмам, с тем, чтобы те продавали эти истории нам. На Западе есть и такое, но есть и критические истории, в том числе книги, которые так и называются, которые подвергают потребление историческому и теоретическому анализу. Есть философские, оторванные от социальной проблематики исследования, например, в духе Поля Рикера, который разработал теорию нарративной идентичности, и вслед за Локком, теорию как человек становится собой, через способность рассказывать от первого лица, от своего собственного нарратива.

Информацию по этой теме можно поискать в Интернете (результаты поиска откроются в новом окне).